Охота на Джека-потрошителя - Страница 87

– До этого момента люди не верили, что это возможно. Только писатели и такие мудрые ученые, как Гальвани, осмеливались вообразить подобное чудо. И теперь я это осуществил! Разве ты не поняла? Это стоит отпраздновать. Люди никогда не забудут, какой великий научный прорыв я совершил.

– А как насчет тех женщин, которых ты убил? – спросила я, ломая руки. – Их смерть тоже стоит отпраздновать?

– Шлюхи? Ну да. Теперь, когда ты спросила, я думаю, ее вдвойне стоит отпраздновать. – Он встал, его руки сжались в кулаки, глаза потемнели. – Я не только избавил улицы от порока, но и уже почти вернул нашу любимую маму обратно из мира мертвых.

Он снова зашагал передо мной взад и вперед, его тон с каждым шагом становился все более враждебным.

– Я избавил этих несчастных от их никчемной нищей жизни, а их жертва вернет к жизни хорошую, порядочную женщину. Пожалуйста, объясни мне, почему мои поступки неправедны. Честно, сестра, ты представляешь это в таком свете, будто я – обыкновенное чудовище, которое охотится за беспомощными жертвами. Наша мама была богобоязненной женщиной. Она поймет.

У меня не было слов. Те женщины, которых он убил, имели значение. Они не были мусором, который выбрасывают на улицы. Это были дочери, жены, матери и сестры. Их любили, как мы любили нашу маму. Как он смеет высказывать такие суждения! Мой брат так погрузился в свою фантастическую науку и в свое понимание справедливости, что совершенно перестал понимать, что значит быть человеком. Тут в моем мозгу вспыхнула искра.

– А как насчет тех инструментов, которые были оставлены внутри трупов? – спросила я. – Что за послание ты хотел передать полицейским?

– Послание? Не собирался я оставлять никакого послания. У меня просто закончилось время, и я бросил их на том месте, где уронил. – Натаниэль запустил пальцы в волосы, пытаясь пригладить их, но добился противоположного результата. Он продолжал ходить по комнате, его все больше раздражало то, что я не аплодирую его непростительному поведению. – Тебя действительно только это и волнует? Эти чертовы инструменты внутри этих жалких девиц?

– Они не заслуживали смерти, Натаниэль, – прошептала я.

– Эти женщины не заслуживали жизни! – его голос прогремел в тесном помещении, заставив меня подскочить. – Разве ты не понимаешь? Эти женщины – болезнь. Они разрушают жизни. Я дал им шанс искупить вину – смерть ради жизни!

Он обошел вокруг гроба, потом открыл крышку, и его глаза наполнились слезами.

– Ее жизнь разрушила болезнь. Болезнь, широко распространенная среди части проституток, которые кашляют и заражают хороших мужчин. Поэтому – нет, сестра, мне ни капельки не жаль, что я избавил город от нескольких из них. Если бы я мог, я бы поджег весь Ист-Энд и покончил с ними всеми. А я всего лишь взял то, что мне нужно для моего эксперимента.

– Как это благородно с твоей стороны.

– Я знаю, – брат не заметил сарказма в моем голосе. Он криво усмехнулся, как бы говоря, что мне давно пора понять его доводы. – По правде говоря, я не собирался убивать так много женщин, но органы погибали раньше, чем я успевал их обработать. Оказалось, что сложно справиться с болтами в темноте, поэтому я начал брать с собой медицинскую сумку со льдом и вставлял болты и инструменты туда. Смотри.

Он притащил большой ящик и раскрыл его, превратив в портативный стол, который поставил рядом с сердцем в стеклянной витрине в центре комнаты. На краях стола болтались ремни для рук и ног. Натаниэль подошел к механизму на стене и вытянул из него длинный штатив с иглой на конце, который повис над столом. Должно быть, он служил ему источником энергии.

Нечто, очень напоминающее страх, шевельнулось во мне.

К моему ужасу, он нагнулся, вытащил на складной стол труп мамы, потом просунул ее руки и ноги в кожаные ремни.

Я закрыла глаза, когда ее безжизненная голова перекатилась на бок, на меня волной нахлынула тошнота. Она умерла пять лет назад, и я понятия не имела, почему она не превратилась просто в груду костей.

– У меня хватило предусмотрительности держать маму частично замороженной в специальном ящике со льдом здесь, внизу, – Натаниэль посмотрел на тронутый тлением труп и нежно убрал волосы с маминого лица, отвечая на вопрос, который я не задала вслух. – Жаль, что я не додумался сразу же ее законсервировать. Было очень трудно выкрасть ее из могилы и привезти сюда так, чтобы отец не узнал. Вот когда пригодился опиум.

Натаниэль смахнул стеклянную банку с образцом, выругался – и это вывело меня из оцепенения. Я не узнавала того Натаниэля, которого знала всю жизнь, в этом отвратительном подобии моего брата. И даже думать не могла о той боли, которая охватила бы отца, если бы он сейчас увидел нашу мать.

Мама так много лет пролежала мертвой, что ее длинные черные волосы падали на пол целыми прядями. Натаниэль подобрал крупные осколки стекла, снял с них застрявшие клочья волос и бросил их в мусорный бак. На него совершенно не действовала та кошмарная сцена, которую он видел; он убирал мусор так, словно труп нашей матери не разлагался на столе перед ним.

Если бы я раньше не вывернула все содержимое моего желудка наружу, я бы сделала это сейчас.

– Как ты обнаружил эту комнату? – я сжала ладони, отказываясь смотреть на маму. Я была на грани потери самообладания, на грани потери рассудка, еще чуть-чуть – и я бы превратилась в калеку.

Пшш-чу. Пшш-чу.

Натаниэль бросил на меня взгляд.

– Ты помнишь тайные переходы в Торнбрайере?

В моей голове промелькнули воспоминания о том, как мы играли в тайных переходах каждое лето. Джонатан Натаниэль Уодсворт Первый был несколько эксцентричен: он велел соорудить в загородном поместье больше тайных переходов, чем королева у себя во дворце. Я кивнула головой.